Снова в школу и иже с ним[СИ] - Кой

Тем не менее «гости» из аврората нервировали даже самых гостеприимных хозяев. Главе аврората хватило мозгов сформировать проверочные отряды из магглорожденных или обделенных аристократов вроде мистера Блэка, неласково относившегося к своим бывшим собратьям по статусу. Классовая ненависть во всей своей красе цвела и пахла, авроры были хамоватыми и неаккуратными, часто после недосчитывались либо просто вещей, либо сохранивших свою целостность. У Малфоев вообще разбили любимую вазу Нарциссы! Правда, Сириусу — а провинился именно он, — и досталось порядочно, неприятные нарывы по всему телу сходили неделю, и ни один колдомедик не помог. Да, хозяева получали компенсационные выплаты (как правило, недостаточные) или моральное удовлетворения от проклятья на голову нерадивого болвана в форме (право же, штрафы того стоили; тем более, идеально совпадали с компенсациями), но любимую вазу уже не вернешь…

В общем, аристократы были недовольны. Но если мести де–факто им не хватало, официально выступать против действующей власти в юридическом поле пока никто не хотел. Средства–то были, но подставлять личного адвоката никто не хотел, одно дело рассеивание неприязни по всем семьям, другое дело — уже практически личные контры одного человека с Министерством. Куча мелких дел — радует, конечно, министерских юристов, но масштаб не тот. Одно комплексное заводить — частные выступать против… ну я уже сказал.

Подкатить к старосте с этой деликатной беседой не составило труда. На самом деле я бы и не напрягался, если бы не предполагаемое участие Снейпа в деятельности мистера Риддла. Так что прежде всего я беспокоился о том, чтобы отбить уважаемых правоохранителей от своей семьи — такие вот превентивные меры. Кроме того, дело обещало быть хлебным и достаточно интересным, а я, пусть и был индивидуалистом и собственником, все же не следовал принципам собаки на сене. Так что почему бы и не подсобить доброму человеку?

Визитку «доброго человека», а на деле — самой что ни на есть злой женщины, я благополучно вручил старосте с напутствием встречаться, артистично плакать и не торговаться. В свою пользу попросил парня оставить источник, то есть меня, неназванным, на что он благополучно согласился.

Уже к октябрю Синклер раскатала Министерство по бревнышку. Пострадавшие аристократы получили извинения и компенсацию, Синклер — гонорар, авроры — втык, Главный Аврор — строгий наказ не беспокоить уважаемых людей. Дело, конечно, могло надолго затянуться, я даже немного постыдился, что передал аристократам строгие рекомендации ни в коем случае не соглашаться на почасовую оплату труда моей бывшей преподавательницы. Хотя и мирно, но неким образом отомстил, да…

Но главное разнообразие в мою жизнь, безусловно, вносили уроки ЗОТС. Их вел Аластор Грюм, и в истинности его личности не могло быть никаких сомнений. Барти Крауч–младший мог быть строгим психом, недобрым преподавателем и не следовать учебной программе… Но с незабвенной техникой и лексикой Грюма не выдерживал ни малейшего сравнения. Любой, кто хоть чуть–чуть прочувствовал на себе учебную методику аврора Грюма, никогда в жизни не спутал бы их.

Первый урок, разумеется, Грюм начал в своем стиле. С вопросов. Походил между партами, окидывая жертв орлиным взором, поозирался, посмотрел было в сторону Лонгботтома, но тут же скривился и махнул рукой, отворачиваясь в другую сторону. Выбрал, конечно, ряд слизеринцев — досадливо поморщился, видя излишнее, на его взгляд, количество девочек (больше нуля), и вытянул руку в сторону Гойла:

— Ты! Встать, — говорил он резко, рвано, не размениваясь на вежливость и прочие словесные излишества. — Назови мне все защитные заклятья, которые знаешь.

— Протего, — послушно сказал Гойл.

Грюм постоял еще секунд тридцать, выжидающе глядя на Грега, выразительно закатил глаза (в исполнении магического это выглядело вообще феерично) и кивнул:

— Поднимай товарища слева.

Поднялся Крэбб. Он тоже знал Протего.

Вскоре стоял все. Стопроцентное знание детьми Протего придирчивого аврора не удовлетворило; более глубокие познания некоторых тоже не заставили ум, честь и силу аврората смилостивиться. Даже на Поттера, назвавшего аж семь позиций («Что стоим, почему никто не пишет?!») — и неплохих, должен признать, он только тяжело покачал головой. На мое перечисление всего, что мы учили, начиная с первого курса, хмыкнул и дернул ладонью, я послушно замолк.

— Все записали? — ровно спросил он и удовлетворенно кивнул, услышав нестройное «Ага — Да-Все». — По пять человек к манекенам, пробуем все написанное.

У Грюма была довольно нехитрая метода. Упал–отжался! Колдуй. Не получается? Упал–отжался! Колдуй! Не понимаешь? Упал–отжался! Колдуй. Вот, все верно. Упал–отжался! Колдуй…

Первую группу он быстро собрал с первых парт плюс случайный человек из аудитории. Я быстро подсчитал — сижу на четвертой, если великий рандом помилует, времени у меня едва не до конца урока… Пора заняться делом.

Под непонятным взглядом Забини я оставлял свой след в истории Хогвартса и послание следующим поколениям. На парте медленно, но верно выцарапывалось: «Все, кому от глупости может помочь только топор, без исключений ровно идут на факультет Гриффиндор!». Истина, достойная увековечивания, пусть и до байроновских творений не дотягивает…

Так о чем это я? В общем, первый урок по ЗОТС еще прошел довольно уютно и мирно.

А потом мироздание показало — как бы не сложилась жизнь, с Грюмом я буду цапаться.

При всем уважении к старику, в его уроках меня не устраивало обилие самостоятельной работы. Надменно кривясь, он выдавал нам проверочные по той теории, что мы якобы читали вне уроков. Должны были, по крайней мере. Я здраво возмущался, апеллируя к правилам Хогвартса и законам страны, на первой же проверочной. Грюм возмущался не меньше, настойчиво стоял у моей парты, опершись на нее руками и пытаясь давить взглядом и авторитетом. Прокатывало идеально, но не со мной — меня, наоборот, выкидывало в высокий стиль, и весь класс во главе с собственно Грюмом медленно удивлялись моим требованиям «доступных дефиниенсов к адекватным имеющемуся плану дефиниендумам». Очевидно, так хитро объяснений и следования школьной программе у Грюма еще никто не просил…

Мало–помалу и тут стороны достигли компромисса — занятия по ЗОТС стали делиться на обычные и практические. На первых Грюм пусть и плохонько, но объяснял теорию и рассказывал про всякую гадость, могущую поджидать нас за любым углом — это, кстати, выходило у него особенно интересно и красочно. Со смаком описывать кровь–кишки–мясо и злобно хихикающих темных тварей Грозному Глазу удавалось просто бесподобно, куда там Локонсу… На вторых мы занимались милыми сердцу старого аврора занятиями, то есть попытками проклясть ближнего своего и защититься от него же, кроме того, он все–таки пробил у Дамблдора нормативы по ЗОТС. Так что теперь Хогвартс в полном составе приседал, бегал челноки и отжимался — каждый курс на своих занятиях, но по жалобам выходило, что Хогвартс перешел в военный режим и бедных студентов злобный Грюм терзает еженощно, ежеутренне и вообще ежеминутно. В жизни не слышал так много разговоров вокруг десяти приседаний в неделю. От Вуда в свое время мы страдали на порядки больше — да, ныли и ворчали, но так масштабно не жаловались…

Одна только проблема — Грюм меня явно запомнил, и теперь при каждой встрече выражал свое бесконечное уважение и благодарность. Я не отказывал себе в удовольствии побеседовать с ним. Дошло до того, что меня попросту за руки уводили от профессора однокурсники, правда, нам с Аластором лишняя динамика никогда не мешала, и вежливые намеки на то, кто насколько умный, чем занимается в свободное время и прочее, заканчивались лишь у дверей очередной аудитории, когда Грюма вручную разворачивал ждущий нас на урок профессор…

Споры с Грюмом были на самом деле очень полезны и познавательны: мы разбирали с разных сторон одну и ту же ситуацию, пытаясь доказать собеседнику своё мнение. Минус был в том, что я, пренебрегая адекватностью, как это делает суд, рассматривал любое деяние исключительно с правомерной точки зрения; Грюм неизменно присандаливал к спору причудливую смесь эффективности, тактики и морали в разных пропорциях. И выходило у него довольно убедительно. Я неизменно при разговоре сдавал позиции, но иногда для себя осознавал, что, будь спор действительно серьезным — аврор Грюм при всем моем красноречии и знании законов меня бы сделал. Столкновения правоохранителей и законников (а поверьте, это могут быть порой диаметрально противоположные понятия) были нередкими, щедро жалуемый Грюмом опыт — бесценным.

Кроме морального удовлетворения и неторопливого совершенствования навыков я получил также благодарности сокурсников — пока Грюм увлекался полемикой и демагогией в моей компании и во время бесконечных соревнований «кто лучше наизусть знает кодексы» Грозный Глаз вяло реагировал на остальных, что сделало уроки ЗОТС у четвертого курса Гриффиндор — Слизерин в некоторой мере более спокойными и расслабленными. Но действительно лучшим моментом была неожиданная встреча с мадам Хуч в одном из коридоров Хогвартса: заметив меня, женщина умиленно улыбнулась и со словами «Умница, так ему и надо» погладила меня по голове, после чего умиротворенно удалилась. Личность «его» у меня особых сомнений не вызвала, а вот вопросы насчет тонкостей отношений между Хуч и Грюмом на пару секунд даже заинтересовали. Впрочем, я все еще помнил фразы «не мое дело» и «своих проблем хватает», так что не зацикливался на этом инциденте.